Тем более, что Хлебников, по свидетельству Дм. Петровского, считая украинский язык более архаичным, нежели русский, видел в нем живые черты того “праславянского языка”, который он реконструировал в поэтическом творчестве. „Хлебников, — заметил Н. Ушаков, — ввел украинизмы в русскую поэзию, не связывая их с украинской тематикой, исключительно под предлогом расширения словаря русского. У Хлебникова: ‘чоботы’, ‘чарторый’, ‘кигитки, киги’, ‘вырей’, ‘мавка’, ‘дереза’, ‘клуня’, ‘млын’, ‘крученый паныч’ — затем перешедший к Пастернаку, и т.д.”16 Украинизмы у Хлебникова действительно не связаны с украинской тематикой — они связаны с хлебниковской утопией “праязыка”, с “киевским мифом”.
http://www.ka2.ru/nauka/petrovsky_miron_1.html
В сцене, так прямо и названной «Киевские впечатления», Сын Выдры попадает в подземелье Киево-Печерской лавры, и с ним, насколько можно судить, происходит то же, что с Данте в Аду: спускаясь все ниже, он, вопреки физике, но в полном соответствии с хлебниковской “идеологической логикой”, оказывается наверху. Киевское пространство, по Хлебникову, оспаривает реальное так же, как и время. Хлебников с его напряженным мифологическим мышлением заметил, надо полагать, мифологическую парадоксальность пространственных ориентаций киевских пещер: они устремляются вглубь, но почему-то на самых высоких точках городской топографии.
Киев на Волге!
Киевский холм на Оке!
Киевом глаз успокоив,
Старою лютнею стен
В облачной блещешь руке,
Сказкою, сказкою иволги!
Смывая троны, как некогда смыла Перуна, днепровская вода, полагал Хлебников, исправляет собственную ошибку: она крестила, она же “раскрещивает”, порождая будущее, которое сомкнётся с прошлым. И единый смертных разговор — грядущее единство человечества — отразит в себе минувшее единство, по кругу вернется к гипотетической целостности, существовавшей до раздробления первоначального языкового ядра, из которого развились нынешние языки. “Киевский миф” становится у поэта универсальным инструментом преодоления “разрыва времен”, “машиной для уничтожения времени”, как определил миф К. Леви-Стросс. История, трудная и кровавая, прекратится, и наступят вечные “вакации” — свободное сосуществование всех времен, блаженное “всегда”…